По данным Всероссийской переписи населения 2010 года, в Тюменской области проживает более 150 этнических групп населения. Среди них — представители коренных малочисленных народов Севера (КМНС). Примерно 7% всех хантов и 4% всех манси России живут на этой территории. В Уватском районе Тюменской области находится около 13 этностойбищ, где ведут традиционный образ жизни коренные народы. Основные их занятия — охота, рыбалка и сбор дикоросов.
Между людьми, живущими в городах, и людьми, придерживающимися традиционного образа жизни, может возникнуть много непониманий. Человек города старается подогнать всех под стандарт. Как соседствовать друг с другом, чтобы не истребить культуру, помочь в ее сохранении и привнести туда облегчающие жизнь технологии?
Вселенную верховный владыка разделил на три сферы: небеса, землю и преисподнюю. Все пространства соединены между собой проходами. С земли наверх ведет мифическое Мировое древо, а вниз — разлом в гигантской скале. Ханты и манси считали, что пройти везде способны лишь боги и шаманы.
Людей Бог создал из ивового дерева, обмазанного глиной. Но брат Нуми-Торума, злобный Куль-Отыр, подменил фигурки людей. Поэтому человеческий род оказался слабым.
Коренные народы тщательно оберегают свою культуру. Каждая из традиций, прежде всего, имеет прагматический характер: все они помогают выжить и закладываются с детства.
Особая роль отводится природе. Ее прославляют в сказках в образе Матери, обряды обращены к животным или стихиям — природа считается живой, наделенной духом. Особенно почитаются деревья и лес как дом всего живого. Это связано с тем, что жизнь коренных народов тесно переплетена с лесом. В детях воспитывалась привязанность к животным, которых они воспринимали как равных себе. Только со временем ребенок узнавал, что это существа другого рода.
Традиционная деятельность для хантов и манси — охота и рыболовство. В 1930-е годы, когда из Республики Коми пришли коми-зыряне, ханты заимствовали у них культуру оленеводства. С тех пор эта деятельность стала основной для многих представителей КМНС.
«Ханты и манси — культура рыбаков и охотников. Чум и оленеводство — это всего лишь брендинг, визитная карточка округа», — Макарова Майя Ефимовна, специалист по этнокультурному образованию и воспитанию.
Работа хантов и манси строго распределена между мужчиной и женщиной.
Разделывать шкуры
Шить одежду
Заниматься охотой, ставить ловушки
Ставить чум
Заниматься детьми
Набирать воду
Ходить на охоту
Рыбачить
Загонять домой оленей
Забивать оленей
Сейчас для поддержки коренного населения выделяют субсидии на завоз продуктов, бензина. Фонды и НКО отстаивают интересы народов Севера, чтобы облегчить жизнь в современном мире и сохранить традиционный уклад.
Самое главное для наших людей — уровень свободы, который им даёт лес. Когда ты находишься в тундре, ты сам себе начальник, только ты отвечаешь за свою жизнь и жизнь своей семьи, никто тебя не спасёт, если что-то случится. Никто тебя не накормит, магазинов нет. Как ты организуешь свой быт, как ты организуешь свое маленькое государство, так ты и будешь жить. Наш образ жизни тяжёлый, но дает эту полную свободу.
Государство принимает законы и дает льготы коренным, чтобы поддерживать традиционные промыслы и сохранять уклад. Однако для их получения необходимо и доказать, что ты коренной, и получить разрешение — то есть соответствовать всем требованиям государства.
Чтобы начать охотиться, коренные должны получить штамп в охотбилете, что они охотятся в целях традиционного хозяйствования. Для этого был принят закон о традиционной охоте. По нему можно добывать любое количество мяса в любое время года. В сравнении с охотниками из города, коренные очень бережливы и никогда не убивают просто так. Городской охотник видит стадо и хочет убить как можно больше ради удовольствия. Он не придет сюда снова через полгода, ему не важна численность стада. Коренным охота нужна для выживания, городским — ради убийства. Хоть есть закон о традиционной охоте, хоть нет его, а хант будет действовать по своим же законам. Их участок как огород, они знают, в какое время там будут проходить олени или лоси, сколько мяса им нужно и кого лучше убить. Коренной не будет убивать матку, он выберет животное по своим потребностям — если нужно мягкое мясо, пойдет на молодого оленя, если нужно много — на старого. Матку же убить невыгодно, и коренные это знают: сегодня ты ее убьешь, а на следующий год численность стада не восстановится, приплода не будет.
Есть и те, кто занимается оленеводством как основным видом деятельности, сдает мясо государству, а не себе на пропитание. В 90-е годы появились оленеводы-частники. За счет этого стада выросли в несколько раз.
В основном на стойбищах избушки – постоянный домик, специфическим образом выстроенный: сначала выкапывается яма и укладывается два бревна. Это делается для того, чтобы зимой сохранялось тепло, а летом прохлада, потому что избушка частично находится в земле. Отапливается такая избушка печкой, есть нары, где можно поспать, и, разумеется, вся утварь.
На территории, помимо избушек, обязательно стоят лабазы – это маленькие домики на ножках, можно сказать, сараи. Для них специально делают вставки, чтобы грызуны не могли залезть внутрь. Здесь хранят зимнюю одежду, обувь или продукты. Также есть нян кор (хлебная печь) и кострища, чтобы в летний сезон не отапливать избушку и готовить на улице. Ну и место для сушки и хранения дров.
Ханты, которые сейчас занимаются оленеводством, имеют небольшие стада – 50-100 голов, поэтому им нет смысла переезжать. Например, в совхозе сейчас около 2000 оленей, хотя раньше было гораздо больше. И понятно, что такое количество оленей очень хорошо съедает ягель («олений мох»), пусть и съедают самую верхушку. Очевидно, что уже через год-два ягель восстанавливается. Это к тому, что вся жизнь кочевников-оленеводов построена на оленях, поэтому приходится постоянно перемещаться. Где оленю хорошо – там рядом живет человек.
Стада мешают нефтяным предприятиям — занимают территорию. Чтобы помешать оленеводам, закупщики изменили ценовую политику: мясо высшего сорта принимают по 400 рублей за килограмм, а первого — уже за 200. Высший сорт — это самые мощные, молодые олени, «цвет нации». Частник хочет получить больше денег и вынужден пускать под нож самых лучших.
Жизнь на стойбище непростая. Новые законы, которые должны сделать жизнь людей безопаснее, могут оборачиваться против коренных жителей, против тех, кто живет не в привычных городских условиях, где ограничения необходимы.
Нам смешно, а там все иначе, не могут они так. Прямые и честные люди — как есть, так и ответят.
На стойбищах одно ружье всегда висит в сенях с заряженным патроном. Из-за нефтяников медведи перестали бояться людей, лазают по помойкам, подходят вплотную. Убивать их нельзя, нефтяники отгоняют их тракторами, из-за чего у животного еще меньше страха. Если такой придет один раз на стойбище, где живут люди, маленькие дети, то он вернется снова. Приходится стрелять. Государственной системе объяснить это сложно: нужно приводить людей и показывать, как там на самом деле живут. Даже если получится переубедить одного человека из госаппарата, остальные в это не поверят.
Мы обязаны сохранить традиционное хозяйство. Что будет, если в городе произойдет катастрофа? Все пойдет крахом, будет уничтожена культура. Человек традиционного уклада же катастрофу даже не заметит. Наши люди не следят за политикой, им без разницы, кто стоит у власти. Рыба есть — счастье есть. Для него ничего не изменится. Выживет при любом раскладе.
Человек города же потерял связь со своей землей, он как листок, у которого нет корней. В нашем же обществе есть много своих законов, иначе не выживешь. Превосходство техногенного образа жизни временно, традиционный же образ жизни не разрушит ничто.
Для сохранения традиций КМНС создается немало проектов, которые реализуются на гранты. Один из таких проектов — «Академия молодых чумработниц». В традиционной культуре выделка шкуры — это женская работа, хотя она очень тяжелая физически. Те, кто владеет навыком, в основном бабушки семидесяти-восьмидесяти лет, у них уже нет столько сил в руках, поэтому традиция постепенно уходит.
Из-за маленького спроса шкуры просто утилизируются: лежат год до нового забоя, а потом их либо закапывают, либо сжигают. Когда я узнала об этом, мне стало не по себе. Мой дедушка был оленеводом, в детстве я ездила на стойбище. Я видела, какое отношение к оленям. Для оленеводов олень – это жизнь. Если они его забивают, то это исключительно вынужденная мера: для еды использовался каждый сантиметр мяса, а даже совсем маленькие обрезки шкуры не то чтобы закапывались, а хранились в мешках – вдруг пригодятся.А в настоящее время такого спроса на шкуры нет, в том числе потому, что в округе нет специализированной выделки.
За последние два года Татьяна выиграла три гранта: два гранта по миллиону и третий на 700 тысяч рублей. На все эти суммы купили себе в цех оборудование для выделки шкур, его разместили в старом нефункционирующем коровнике. Это было заброшенное здание: без дверей, без окон, протекала крыша. Чтобы отремонтировать его, Татьяна продала свою квартиру в Сургуте. Вставили окна, отремонтировали потолок и сделали частичный внутренний ремонт. Провели отопление, канализацию, воду. И всё это за последние два года. Сейчас решается вопрос с газом для поддержания необходимой температуры в работе с мехом. Этим летом Татьяна планирует запустить производство и провести первые тесты работы.
В идеале я хочу добиться, чтобы из шкур можно было изготавливать замшу и кожу, а уже из неё отшивать изделия. Говорить о конечных изделиях сейчас сложно: нужно проконсультироваться со знакомыми кожевниками, что из такой кожи можно сделать, потому что кожа оленей тонкая. Можно изготавливать сумки, кошельки, блокноты, перчатки, а можно поиграть с сочетаниями кожи и дерева. Все примерные наброски по дизайну обсуждаются уже сейчас.
Если говорить об удачных примерах изготовления, то мы уже однажды выпустили небольшую серию изделий из рыбьей кожи и оленьего меха. Это были изделия не традиционные, а современные. Например, броши, кулоны, заколки, браслеты. Мы заказывали основу и на нее добавляли кожу и мех, камни и жемчуг. Всё это ручная работа, которая небольшими партиями и хорошо разошлась среди туристов и местных жителей. Для изготовления мы попросили обрезки шкуры у мастериц, которые всё это складируют после создания изделий. На своем производстве мы хотим точно так же по максимуму использовать материал и изготавливать украшения из оставшихся обрезков кожи, меха и рога оленя.
Мастерам, которые занимаются ремеслами, очень сложно адаптироваться в современном мире. Например, открыть свою лавку. Отчасти, я думаю, что моя работа, работа моей семьи и организации – быть мостиком между ними и современным миром. Я, пусть и не полностью, но знаю этих людей и их дело, и при этом у меня есть возможность где-то договориться, где-то помочь открыть интернет-магазин. В наших же полномочиях сделать так, чтобы наши мастера были обеспечены работой.
Сейчас профессия чумработницы не включена в Общероссийский классификатор профессий рабочих, должностей служащих и тарифных разрядов и называется «Оленевод 3 разряда».
Несмотря на то что нефть может дать рабочие места людям, КМНС нефтяников не любят. Народы Севера считают, что их нужно контролировать, не позволять разливать нефть на своей территории, пресекать попытки браконьерства. Нефтяники же вынуждены мириться со сложностями при начале работы: они получают разрешение на бурение в Москве, а дома хантов не зарегистрированы. Нефтяники приходят на землю, где им разрешили бурить, но там кто-то живет и не хочет пускать на свою территорию.
Чтобы соседство было удачным, нужно договариваться. Для этого появляются люди, которые могут говорить на одном языке и с коренными, и с нефтяниками.
У нас все иначе. Все договоренности проходят через НКО «Кедр», а деньги поступают в общий котел. Неважно, зашли нефтяники на твой участок или нет, ты все равно получишь свой снегоход, мотор или электростанцию в порядке очереди. Но мы доплачиваем семьям на сейсморазведку на их территориях — от 15 до 700 тысяч рублей.
Если не договориться, денег не дадут вообще. В Иркутске, например, нет такого человека, поэтому нефтяники ничего не платят коренным.
Благодаря «Кедру» Тюменская область — единственный регион, где почти все деньги, которые выделяются государством, выплачиваются нефтяниками и собираются благотворителями, проходят через общественное объединение коренных малочисленных народов. Это позволяет закупать те вещи, которые действительно необходимы людям. Например, моторы Mercury, которые служат дольше китайских аналогов. Через тендер их закупить не получится, потому что нельзя указывать конкретную марку. А НКО может произвести закупку без торгов. Получается, что всеми деньгами управляют сами коренные: собрана комиссия, под протокол решает, на что пойдут деньги, а Владимир исполняет решение.
Благодаря доверию к Владимиру, нефтяники знают, на что идут благотворительные деньги, которые они выделяют. Владимир отчитывается перед ними, научился у государства и создает свою открытую систему. И нефтяники, и администрация видят, что деньги не пропадают, и Владимир понимает: стоит один раз заработать себе на карман — больше никто не получит денег вообще.
Нефтяники сейчас лучше мне отдадут, чем на какой-то другой проект, непонятно куда. Сейчас вот они компьютерные классы открыли для ребятишек, и буквально вчера я разговаривал с ними. У них гордость: «Вот, что же мы раньше этими ребятишками-то не занимались». А я им это доказывал несколько лет.
НКО «Кедр» получает все деньги под отчет, только 7% из них можно потратить на зарплаты сотрудникам, этого не хватает часто даже на бухгалтера. Поэтому они занимаются и другой деятельностью. Эти 7% денег вкладываются в этностойбище «Увас Мир хот» («Дом Северных людей»). «Кедр», наверное, первое в России НКО, которое смогло купить землю. Земельные участки нельзя покупать на гранты, но нефтяники и сам Владимир скинулись, чтобы взять участок дешевле кадастровой стоимости и развернуть на нем этностойбище.
Этностойбище создано для просвещения людей о культуре КМНС. Она неотделима от природы, и показывать ее в музеях не так эффективно. «Кедр» выиграл президентский грант, в рамках которого написали программу, рекомендованнную школьным и дошкольным учреждениям для уроков краеведения. Они проходят именно тут, как и традиционные праздники коренных народов.
Даже в пандемийный год на стойбище побывало около 3000 человек — это говорит о востребованности. Главный принцип этностойбища — о своей культуре должен рассказывать носитель этой культуры. Прочитать в учебниках может любой, а рассказать о нюансах традиционной жизни никто не сможет лучше, чем представитель культуры.
 |  |  |
На фото: этностойбище «Увас Мир хот»
Взаимодействие традиционной и городской культур на этностойбище происходит на праздниках и событиях, таких как Вороний день или Дни культуры коренных малочисленных народов. Есть и международные мероприятия, такие как гонки на обласах в Ханты-Мансийске, куда представители «Кедра» ездят в командировки.
Издавна наступление весны было тихим семейным обрядом: накрывали стол на улице, благодарили ворону и духов за то, что приходит весна, делали для детей небольшие сюрпризы, играли с ними (например, поиск гнезд). Сейчас Вороний день отмечают широко. Более того, он стал окружным праздником, что не удивительно, ведь всё празднование стилизовано под главные ценности этого дня: рождение детей и почитание женщин.
Раньше на праздник собирались только девочки и пожилые женщины. Они готовили угощения, среди которых обязательно была густая каша-болтушка «саламат». Непременным элементом праздника были танцы. Северяне часто привязывали лоскутки ткани на деревья. На Вороний день ветками березы украшали дома, сараи, чтобы защитить от нечистой силы.
Сейчас на праздник собираются все желающие. Мероприятие проходит под звуки музыкальных инструментов – варгана, нарс-юха — «играющего дерева». Танцы как неотъемлемая часть праздника присутствуют каждый год. Издревле ханты и манси надевали костюмы в виде вороны, что можно увидеть и сейчас. В Вороний день совершаются обряды очищения при помощи дыма, так человек избавляется от негативных мыслей. После этого он отправляется с ленточкой к березе. Традиционное подвязывание лоскутка к священному дереву сохранилось. По мере роста ветвей дерева лента достигнет уровня Верховного Бога – Нум-Торум, и желание, по поверью, сбудется.
Немаловажную роль наряду с Вороньим днём в культуре играют Медвежьи игрища. Медвежий праздник в культуре хантов сложен тем, что все обряды и ритуалы четко регламентированы, а сопровождаются они песнями о духах и сказаниях. «По рассказам дедушки, раньше за одну песню могли десять человек бороться, так как хотели петь именно ее», – вспоминает Елена Федотова, директор центра «Касум ёх». Но в последние годы исполнителей практически не осталось. На весь Казым только один человек.
Праздник утратил былой размах. Параллельно с этим праздник видоизменяется: если раньше медведя провожали пять дней, медведицу – четыре, то сейчас всё укладывается в три, и главное, чтобы на эти три дня хватило песен, фольклоров и сценок.
Каждый год в Тюменской области проходят и другие мероприятия, направленные на сохранение и развитие культуры малочисленных народов Севера, проживающих в регионе. Большинство праздников организовано при поддержке Областного комитета по делам национальностей.
Конечно, музеи открыты для посетителей не только по праздникам. На их территории ежедневно проходят мастер-классы по женским видам изделий с мехом, кожей, берестой.
В Казыме одна из любимых экскурсий туристов – это экскурсия в стойбище. Гости сами ставят хлебную печь, исследуют избушку, где им рассказывают про местную культуру и показывают одежду, изделия, музыкальные инструменты, медвежью голову и шкуру с праздника. Экскурсия заканчивается чаепитием.
Весь месяц у нас проходил оленеводческий тур: катание на оленях, снегоходе, можно провести мастер-класс. В последнюю экскурсию темой было традиционное татуирование. Есть книга, в которой рассказывается о том, что специальной краской ханты делали себе татуировки. Поэтому в рамках мастер-класса мы предлагали желающим похожие узоры нарисовать не на коже, а на браслетах.
Татьяна с коллегами старается вызвать интерес к родной культуре и языку. Экскурсиями дело не заканчивается. Ее любимый проект — деревянные игрушки о родном крае: животные, растительный мир и традиции коренных народов. Элементы игрушек были изначально подписаны на хантыйском и русском языках, позже ещё сделали мансийский и коми-зырянский варианты. По ним самостоятельно могут заниматься дети, которые умеют читать.
Но слова важно правильно произносить, поэтому недавно родился еще один проект, в котором Татьяна хочет озвучить игрушки: дети будут слышать носителя языка и смогут заниматься самостоятельно.
Мы работаем плотно с Саранпаулем Березовского района. Им депутат и чемпион мира по боксу Руслан Проводников, манси по национальности, выделил деньги на оснащение подобными игрушками их детского сада, и мы разработали еще серию игр на мансийском и зырянском языках. Позже перевели все игрушки и на хантыйский.
Конечно, дети все меньше говорят на родном языке. Но сейчас активно начали совместную работу учреждения образования и культуры, чтобы дети больше знали о нашей земле, традициях.
Проект был реализован на грант губернатора Югры. Купили станок и с педагогами местного детского сада и носителями языка разработали первую серию игрушек. Дизайнер нарисовала эскизы, по которым теперь и производятся игрушки на станке.
От языка неотделимо образование. Тут есть трудности: если Татьяна старается сделать так, чтобы одни дети не забыли родной язык, то другим детям необходимо выучить русский, чтобы пойти в школу.
Образование у коренных малочисленных народов Севера устроено совершенно иначе, чем привычное нам. Дети должны его получать, но как это сделать, если поселения небольшие, к тому же могут перемещаться?
Сейчас система интернатов продолжает действовать, потому что альтернативы ей нет. Ребенок должен получить образование, даже если будет продолжать жить в традиционном укладе. Он должен уметь считать деньги, чтобы сдавать шкуры, мясо, получать разрешения и льготы, быть полноценным членом общества.
Чтобы подготовить ребенка к интернату, появился региональный проект «Кочевая школа». Он приближает обучение детей КМНС к местам кочевий. Обучение проходит в чумах или модульных зданиях, оборудованных для этого. Проект основан на авторских идеях этнопедагога Анны Неркаги. Она считает, что обучение КМНС необходимо сочетать с традиционным трудом. Дети ведут хозяйство: пасут оленей, собирают ягоды и грибы, ловят рыбу. Это помогает им познать себя и природу родного края.
Кочевые школы — это дошкольное образование: на стойбищах часто говорят на родном языке, детям необходимо изучить новый для них русский язык, непривычную культуру, чтобы адаптироваться к новой среде. Без такой дошкольной подготовки ребенка могут определить в класс коррекции, сломать ему будущее.
Сейчас детский сад открыли в деревне Нумто – нашли педагога среди местных и открыли группу на полдня. В нашем поселке был опыт кочевого детского сада — наши педагоги ездили в детский сад заниматься с детьми, которые поступят в нашу школу.
Сегодня на Ямале «кочевым образованием» охвачено свыше 200 детей тундровиков, в местах кочевий работают 17 детских садов и школ.
Нельзя сказать, что народ изменился, но условия жизни поменялись. Поэтому, с таким развитием территории и глобализацией, меняется и сама жизнь. Появилось понятие городской традиционной культуры, как раз тот образ жизни, который поддерживают коренные, переехавшие в города.
До сих пор нет единого реестра коренных людей, но сейчас идет работа по созданию такового. Его ведет Федеральное агентство по делам национальностей — ФАДН. Это своего рода перепись коренного населения России. Можно сказать, что статистику только начинают собирать.
Чтобы доказать принадлежность к коренным малочисленным народам Севера, раньше приходилось обращаться в суд. Нужно было предоставить документы, где была указана национальность: военный билет, свидетельство о рождении или справку. Сейчас коренные народы добились того, что это стало госуслугой — можно обратиться в МФЦ. ФАДН регистрирует обращение, и все происходит в пределах межгосударственного взаимодействия.
В 2021 году прошла Всероссийская перепись населения, в которой приняли участие 99% населения. По итогам этой переписи получится сделать выводы об актуальной численности хантов и манси в России. Официальные итоги подведут к 31 декабря 2022 года.
Статистика — вещь с огромными погрешностями
Сейчас происходит этап сохранения, возрождения и реконструкции традиционной жизни. В современном мире это особенно нелегко: человек растворяется в социуме, в культуре других народов. Если народ и его культуру не сохранять, они могут потеряться, все станут одинаковыми. И очень важны носители культуры, которые сохраняют самоощущение себя как части народа и его традиций.
На одной из экскурсий однажды столкнулась с высмеиванием местной культуры. Нам, коренным жителям, неприятно такое слышать. Экскурсоводы – это как раз те люди, от которых зависит восприятие культуры.
Есть современные дети, которые не смогли ужиться с культурой и уехали из города, но продолжают помогать родителям. Кто соприкоснулся с телефоном и интернетом, с трудом возвращается в культуру. Многие уезжают. Честно говоря, многих из тех, кто вырос в традиционной хантыйской семье, современная жизнь ломает. Не всех – большинство приспосабливается, кто-то возвращается. Из коренных мало кто уезжает в большие города и добивается успеха в своем деле.
Сегодня родилось новое поколение, выращенное советскими людьми, чью религию стирали и кого отрывали от привычного уклада и увозили в интернат. Приходится заново доказывать, что традиции важны. Люди, жившие на стойбище, больше привязаны к традициям, городским же хантам приходится познавать ее с нуля.
Лучший вариант для сохранения культуры — когда сами народы занимаются этим. В государстве должна быть система поддержки, сохранения языка и ремесел. Ну а люди других культур должны интересоваться своими соседями. Находясь в городе, навредить чужой культуре невозможно, но можно поддержать и распространить.
